Немного о них (полная версия) | ASHKIM.RU | сайт о Турции

Солнце палило так нещадно, что, казалось, его лучи проедали кожу до самых костей. Хотелось прилечь где-нибудь в теньке и пить-пить что-то прохладное, не сладкое, но приятное на вкус. Господи, я сбежала от него, его семьи, его людей…оказалось, что весь наш семейный мирок был всего лишь миражом, дымкой, которая рассеялась довольно быстро. Я сидела на остановке в легком белом платье, на носу черным пятном — очки. У меня было двадцать минут, чтобы еще раз обдумать свое решение: вернуться или продолжить свой путь в неведомый, чужой, впрочем, как все другие турецкие города, Измир. Я смотрела на свои ладони, которые горели болью от порезов стеклом. У меня не было времени, как следует обработать их, потому что ни минутой, ни секундой я не хотела оставаться в том доме. Да, в том доме, который я так любовно, с душой, еще полгода назад украшала картинками, вазами, пыталась вдохнуть в него жизнь, чтобы он тоже ожил, чтобы стены, двери, мебель, посуда, шторы, скатерти, терраса – все говорили мне: «Привет, джаным, а мы по тебе успели соскучиться». О, наша терраса! Я обожала все вечера, что проводили мы вдвоем там, в виноградной беседке, откуда было видно море, что дарило нам свою чарующую музыку сирен, рыб и водорослей, что целовало несколько часов назад до боли мои порезанные руки. Нет, я не собиралась закончить жизнь свою так быстро и нелепо. Порезы остались после того, как я в порыве ярости разбила стекло входной двери, чтобы хоть как-то заглушить крик раненого зверя внутри себя. В ушах все еще стоял ее смех, его испуганный взгляд, взгляд преступника, которого поймали за руку на месте. Не знаю, что я ненавидела больше тогда: смех или взгляд? Они испортили не только тот чудесный день, но и разорвали в клочья мои надежды, растоптали, сожгли. Он считал, что наконец-то повезло: нашел ту, которая будет до самой смерти с ним, которая не бросит его ни за что, не будет терзаться сомнениями относительно своего выбора, которая примет обычаи и традиции его страны, будет уважительно целовать и прикладывать к своему лбу руки его матери и многочисленных тетушек. Да и друзья уже завидуют его трофею жизни — русской жене, такой изящной и деликатной, нет, наверно, лучше сказать – покорной. И чем же этот прожигатель жизни, перетрогавший изрядное количество девушек: турчанок, француженок, голландок, была даже сербка – так угодил Аллаху? Или везение? Или знание французского языка, слова которого ласкают и слух, и сердце, и уносят тебя далеко-далеко? Саид, мой бывший муж, как же я любила тебя до беспамятства, до желания быть твоей рабой, собакой, но лишь бы мы были вместе. Но счастья долго и много не бывает, не в моем случае. Кушадасы — то место, где мы познакомились, влюбились. Я стояла близ руин крепости на Голубином острове, когда увидела тебя, высокого, рыжеволосого, в желтой футболке и белых шортах. Ты улыбался, был не один, а с кем-то из приятелей. И я улыбнулась в ответ, так же широко и лучезарно, мне почему-то захотелось прижаться к тебе, такому незнакомому, но близкому. Уже обратно в Кушадасы мы возвращались вместе, и турецкий язык не стал для нас преградой, и за пару часов я из Елены превратилась в Mon Ange – Мой Ангел. Я постеснялась в первый вечер принять твое приглашение отужинать у тебя дома, хотя очень хотелось. «Султан» оказался великолепным рестораном, с видом на странно спокойное Эгейское море, белые яхты, уже подсвеченные цветными лампочками. Мы пили розовое вино, ели морского окуня, приготовленного на углях, я слушала твои рассказы, которые смешивались с восточной музыкой ресторана в один коктейль, нежный, мятный, временами острый. После третьего бокала я уже плохо понимала, о чем ты говоришь, лишь только твои глаза цвета солнечного моря, зеленые с золотистыми крапинками, удерживали меня не провалиться в сон. Отец погиб в Марокко, когда ты был еще ребенком, а мама уехала в Европу, оставив тебя и младшего брата в Измире, с бабушкой и дедушкой. Они постарались дать вам любовь, заботу, ласку, образование. В школе ты часто дрался со сверстниками, потому что они дразнили тебя и брата за коверканный турецкий язык вперемешку с французским. Постепенно чужой язык стал родным и бабушку вы начали называть не иначе, как «аннэджи» — «мамочка», а вот дедушка так и остался «дэдэ». Французский язык уходил в далекое прошлое, в детство, и лишь изредка ты говорил на нем с мамой по телефону, которая вскоре умерла от одной из болезней Востока. Её смерть еще больше сблизила вас с турецкой родней, особенно с аннэджи, которая, как могла, старалась заменить вам мать. Под песни Фрэнка Синатры я приготовила ужин для нас двоих, даже испекла творожный кекс на десерт, что было непросто. Ты должен был приехать к восьми; я ждала тебя на террасе, смотря вдаль на дорогу; казалось, что минуты превратились в часы. Подул ветерок, почему-то сжалось сердце на мгновение. Что-то не так, что-то произошло, его нет уже полчаса, как договаривались. Телефон не отвечал. Меня охватила дрожь, она бегала по всему телу, а в душе начала просыпаться ярость, смешанная с тревогой. Тишина…мертвая, как на кладбище или в безлюдной степи. Неожиданно ее прервал звонок Селима: — Елена, мы тебя ждем в Водном ресторане, Саид с нами. Приходи! Я промолчала и с какой-то тоской посмотрела на тот ужин, что был приготовлен, казалось, он тоже тосковал и как бы извинялся за то, что остался невостребованным. — О, дорогой, Саид, я так и не поняла: зачем ты женился на русской? Что у вас общего? Щебетанье на французском? Я думала, что ты дождешься меня из Анкары, — надула хорошенькие губки Элиф и выразительно посмотрела на Саида, который развалился вальяжно в кресле напротив нее и молча созерцал. Они оба курили, видно было, что получали наслаждение от этого занятия. Действительно, зачем я женился? Хороший вопрос. Что меня привлекло в Елене? Баб было полно, всех мастей, а выбор мой пал на нее: стройную русоволосую с золотистой кожей сирену, в которой больше всего люблю родинку в уголке рта справа. Люблю класть свою голову на ее грудь или живот, именно живот, а не плоскую доску из мышц; ощущать мягкость и податливость ее женской сущности. Черт, но это же не скажешь Элиф. А она хороша: как кошка с примесью лисы, и как старается завлечь меня, да и секс в колледже был неплох, а потом и дома, когда родителей не было. Вон как расставила ноги и затягивается глубоко, определенно клеит меня. Дура. – Не думаю, что это твое дело, Элиф. Нам пора, — закончил Саид и собрался уходить, но Элиф так многозначительно посмотрела и дотронулась до его руки: — Познакомь меня с ней, мне интересно посмотреть на эту русскую. Не обижайся, но ты сам знаешь, что они вроде невиданных зверьков, эти ябанджилар.

Gerizekali! Demet! – только эти слова крутились в его голове, ведь знал же, чем может все закончиться. Сквозь смех брата, Элиф, друзей он видел лишь белое лицо Елены, которая вот-вот готова была взорваться, как ядерная бомба. Конечно, она все поняла, что произошло между Элиф и мной. Отлучившись на минуту под известным предлогом, Елена больше не вернулась в ресторанчик на воде, а направилась в сторону дома, чтобы взять паспорт, деньги, разбить стекло, выбросить ужин в мусорное ведро, плюнуть в их свадебное фото, висевшее на стене. Ночь на берегу моря была прекрасна: волны друг друга неспешно догоняли, пьяные отражения звезд, где-то слышались звуки проезжавших машин, одиночные крики людей, а я просеивала сквозь пальцы мокрый песок и думала: становится ли он мокрей от моих слез?

»