Ленуля, я не могла тебе отказать 
Утро. Обычное осеннее пасмурное утро. Я сидела на кухонном диванчике, подогнув под себя ноги, и смотрела в окно, на тяжёлые, серые тучи. Они, казалось, вот-вот прорвутся, как гигантские воздушные шары, наполненные водой. И на землю хлынут бесконечные потоки холодного дождя. Такая погода угнетает. В голове назойливо жужжала мысль о том, что мне не с кем провести этот субботний вечер. Если бы можно было прихлопнуть эту мысль, как комара газетой, но увы и ах… И почему-то я вспомнила о нём… …Была ли это любовь? Сейчас, спустя месяцы, я могу с уверенностью сказать – нет. Меня тянуло к нему, и это не только физиология. Хотя он буквально каждой порой источал сводящий с ума запах – запах секса. Флюиды? Возможно. Но, как я уже сказала, дело было не только в этом. Мне нравился его смех – искренний, заразительный. Нравилось сидеть рядом с ним и слушать, как он забавно коверкает наш великий и могучий язык. Мн! е нравилось даже, как он молчал – о разном, одному ему известном… Нет, это была не любовь… …Внизу по дорожке пробежал мальчуган лет семи. Удивительно живой и яркий на фоне мёртвенной серости глубокой осени. Интересно, почему дети не могут спокойно ходить? Им непременно надо носиться, да так, чтоб ветер свистел в ушах. «В каждом маленьком ребёнке – и в мальчишке, и в девчонке – есть по двести грамм взрывчатки, или даже полкило…». Песенка, пришедшая из детства. Вспомнила это самое детство и улыбнулась. Я ведь была такая же… …Первое свидание мне далось с трудом. Не хотела идти, дома перед зеркалом уговаривала себя: «Что ты теряешь, глупая? Одно свидание! Экзотика, в конце-концов». Уговорила. Пошла. Непривычный акцент, ставший позже таким родным, был тогда малоприятен и малопонятен. Из-за этого неловкость, напряжение, хотя он, надо отдать должное, старался как мог, хотел произвести впечатление. Видимо, произвёл-таки, раз последовало второе свидание, третье…Подробности о! пускаю. Скажу только – он действительно умел ухаживать… …Я встала, налила себе ещё кофе, уже поостывшего, и вновь вернулась на своё место у окна. Подогнутые ноги, тёплый пушистый халат, чашка в руках, увы, не греющая ледяные пальцы. Когда же наконец затопят?… …Тот ужин был мне особенно дорог. Не первый ужин, им приготовленный, но первый – для девушки. Для меня. Несмотря на малый опыт в области кулинарии всё получилось очень вкусно. Видно, действительно – мужчинам это дано от Бога. Обстановка, атмосфера – всё располагало к тому, что сие мероприятие плавно перетечёт в завтрак. Да и я настроилась. Не перетекло. «Я не трону тебя. Я не могу, ты слишком хороша». Я не успела понять, обрадоваться мне или всё-таки оскорбиться – он отвёз меня домой. И всю дорогу молчал, о своём, о разном. Я тоже молчала. Странный он всё-таки. Но этот акцент, он уже не такой чужой…Нет, я его не любила… …Закурила. Непонятно какая по счёту сигарета за это утро. Откинула голову, выпуская кольца дыма в потолок. Кольцами, правда, их можно было назвать с большой нат! яжкой – никогда не умела это делать. Но ничто не мешало мне представлять, что это всё-таки кольца. Затяжка – дым. Затяжка – дым… …Когда она снова появилась в его жизни? Та, которая не могла отпустить его. Та, которая удерживала его средствами, известными только ей и Господу. Средствами, за которые, опять же, только ей держать ответ перед Всевышним. Да, я говорю о привороте. Так когда? Спустя месяц? Два? Не знаю, не помню точно. Но она снова стала звонить. Пару раз приходила к нему домой, где прожила с ним три года. Или это уже «к себе домой»? Наверное, всё-таки нет, ибо была бесцеремонно выдворена за дверь оба раза. Об этом я знала всё, была свидетелем, так сказать. И внутри сука-крыса первый раз заскреблась. Первый, но далеко не последний… …Зазвонил мобильник, вырвав меня из паутины воспоминаний. Олег. Боже, как же он не вовремя! «Привет, сладкая! Бла-бла-бла… Субботняя пати у шефа, не составишь мне компанию? Бла-бла-бла…» Так, что я делаю сегодня вечером? У кого-то ! день рождения? Нет, было уже, зачастила я что-то. Что же придумать? Семейный ужин с родителями, традиционно проводящийся в первую субботу каждого нечётного месяца? Чёрт, глупо всё. — Я перезвоню тебе, — и сброс. Олег, как впрочем и я, ещё не знал, что я не перезвоню. И что не будет больше субботних, да и любых других вечеров. Это была точка. Нестандартно, не как у всех: «Прости, у нас не получится… давай будем друзьями…» Нет. «Я тебе перезвоню». Моя последняя ложь ему. Да, кому-то лжём мы, а кто-то лжёт нам… …То, что спустя какое-то время он начал с ней видеться, оставалось для меня тайной. Но недолго. Ведь сука-к
рыса, упомянутая выше, никак не желала угомониться. Она изодрала меня всю. Истерзала сомнениями, подозрениями и прочей пакостью. В кровь. Спасибо ей за это – не дала мне окончательно потерять бдительность. На тот момент, когда он позвонил и сообщил, что между нами всё кончено, я уже фактически была уверена, что я у него не одна. Неприятным сюрпризом оказалось лишь его малодушие. Неужели не мог сказать мне это в глаза? С! казать, что возвращается к ней? К той, которая любила в нём две вещи – кошелёк и способность закрывать на всё глаза. Которая прыгала с койки на койку как блоха в цирке. Возвращается к той, которая втаптывала в грязь пресловутую турецкую гордость, о коей мы все наслышаны. Которая истрепала ему все нервы и решила на этом не останавливаться. Возвращается к своей «плохой женщине». Конечно, сказать такое мне в глаза он не мог. Да и по телефону тогда тоже не сказал. Но я знала… …Мальчишка пробежал назад уже с батонами в полупрозрачном пакете. Я снова улыбнулась – маленький мамин помощник. Кофе остыл окончательно, я допила остаток одним глотком и отставила чашку. Что-то ткнулось мне в руку – котяра. Замёрз, видать, пришёл греться под бок. Я взяла его на колени и стала задумчиво почёсывать за ухом. Утробное урчание, наполненное благодарностью за подаренное счастье, было мне ответом. Единственное, о чём жалею – это то, что занавес нашего спектакля опустил он, а не я. Сама вино! вата. Тянула, выжидала. А, может, просто отказывалась верить, что он всё-таки уйдёт к ней. Ведь доказательств не было – только мои голые подозрения. И эта сука-крыса. Да, это был промах, обычно для меня недопустимый. Но на то я и человек, чтобы ошибаться. Я тогда, помню, пожелала ему счастья. С ней. Он удивился, мол, с чего ты взяла? Это не она. Это вообще никто, просто не сложилось… Ну да, конечно. А ещё Дед Мороз существует. Слёз не было. Обиды не было. Просто не укладывалось в голове, как же я смогу не слышать его акцент – такой родной акцент! – хотя бы раз в день? Но я смогла. Любила ли я его? Нет. Иначе, почему я вот так легко выбросила его из головы, как пустую пачку из-под сигарет в урну? Нет, не любила. Мой взгляд скользнул по окнам соседней высотки. Невольно подумалось, сколько же там сейчас людей, в этом многоэтажном муравейнике? Каждый занят своими делами. А кто-то сейчас, может быть, сидит вот так же, как и я, у окна и созерцает улицу. Возможно, его взгляд тоже уже скользнул пару раз по моим окнам. Да, возможно. Мальчишка в тре! тий раз появился в моём поле зрения. На этот раз он побежал прямиком к качелям. Маленькая награда за оказанную помощь… …Наши отношения пришлись на период серьёзных и весьма затяжных проблем в его работе. Мы переживали это вместе. Я прониклась его передрягой, как своей собственной. А он был мне искренне благодарен за участие и понимание. Благодарен, как кот, миро спавший у меня на коленях – за почёсывание ушка. Поэтому первое время я волновалась за него и молила Бога, дабы он помог ему, оградил его, уберёг его. Кроме этого не было ничего – ни желания встретиться или позвонить, ни бессонных ночей и мокрых сопливых подушек. Кроме моих молитв не было ничего. Потом прошло и это… …Я снова закурила. Планы на вечер всё ещё висели в воздухе. Но я уже поняла, что не перезвоню Олегу. Никогда. — Что ж, значит, будем сегодня дома, перед телевизором, да, Феликс? Кот на коленях зевнул и посмотрел на меня своими умными зелёными глазищами. Да, он согласен. Опять мобильный. И! ринка. Из Питера что ли? Нет, номер украинский. — Здорова! Я в Харькове. Сейчас у родителей, а вечером к тебе. Не против? Ну что за вопрос! Конечно же не против! Приехала-таки, подружайка моя любимая. Так скучаю иногда без неё, аж выть хочется… С планами на вечер наконец-то определилась. Но это будет вечером. А сейчас я опять наедине с кошачьим урчанием. И со своими мыслями. Молчание. Теперь уже моё молчание о разном. Поймала себя на мысли, что сигарета, которую я тушила в пепельнице, превратилась в труху под моими пальцами. Да, я вспоминаю о нём чаще, чем хотелось бы. Любила? Нет. Я вовсе не уговариваю себя. Нет, не любовь…
…Внезапно яркий луч буквально распорол тяжёлый свод туч, нависший так угнетающе. И показалось солнце. Ребятёнок на качелях взлетал высоко в воздух, радостно жмурился и смеялся, демонстрируя всему миру отсутствие двух передних зубов…
»