Рассказать, что ли, нетипичную историю. Да и вообще, я, кажется, здесь давным-давно писала, что выхожу замуж. Так вот вышла я замуж, несмотря на протесты турецкой стороны по этому поводу, несмотря на отсутствие у мужа каких-то перспектив по работе в России и его большое нежелание жить в Турции. И с момента нашего счастливого бракосочетания прошло два года.
За это время муж успел и в российской полиции побывать ни за что, и по лицу получить на улице за неосторожно сказанное слово. И без работы успел несколько месяцев посидеть, и на работу устроиться, и свое дело открыть. И я успела из фрилансера стать владелицей небольшой компании. Сейчас мы строим дом в России, но старость хотим встретить на мужниной родине, в Дерсиме. Места под названием «Дерсим» нет на турецкой карте, на турецкой карте это место называется Тунджели. Видимо, кто-то из турецких политиков до сих пор не хочет вспоминать, что же там, в этом Тунджели происходило, когда это место еще называлось Дерсимом.
А для меня Дерсим стал воротами в мир несуществующей нации и несуществующего языка. Я немного в курсе новейшей турецкой истории, и знаю, что за разговор на этом языке в относительно недавнем прошлом можно было получить штраф, а за политический плакат на этом языке – сесть в тюрьму. Но я привыкла, что сейчас – можно. А оказывается – когда-то можно, а когда-то, если перейти грань, которая будет раздражать нынешнюю турецкую власть – очень даже нельзя.
Я узнала, что студентом муж отсидел в тюрьме несколько месяцев по «политической статье». Узнала, что он бегал от армии, а когда в нее попал – служил в Мардине и стрелял в «террористов» — курдов, которые вполне могли быть его одноклассниками, если бы дело было в Дерсиме. И понимаю, почему муж, попав на родину совсем ненадолго, хочет оттуда уехать и уезжает, как правило, в плохом настроении. И мы возвращаемся в Россию.
А в России неуютно мне. Я не знаю, что в России ждет меня или его завтра. Не сядем ли мы случайно в тюрьму за «оскорбление чувств верующих» (мы оба – атеисты и оба активно высказываемся в блогах), не лишимся ли мы завтра бизнеса и нашего дома, не придется ли нам бежать из России по какой-то иной причине.
Но есть то, что внушает надежду, хоть в Турции, хоть в России. Есть у меня коллега, такой же молчун как мой супруг. До начала юридической практики работал он в МВД, и занесло его в Чечню, где ему, как и моему мужу, приходилось стрелять в людей. «Черных» в любом качестве до определенного момента он ненавидел. Но так получилось, что сошлись они с моим мужем и нашли общий язык (а русский язык у мужа, увы, до сих пор довольно убогий). Но они разговаривали, вот об этом, о войне. Я старалась не вслушиваться (мало ли о чем мужики под водку говорят), но мне было как-то очень хорошо от того, что они понимают, что не важно, кто «черный», кто блондин – кровь у всех красная. И проливать ее не стоит, ни из-за нации, ни из-за политических убеждений, ни по какому-либо иному поводу.
Я сейчас только одного хочу – чтобы и в России, и в Турции перестали бросать людей за решетку по политическим мотивам, чтобы мы чувствовали себя в безопасности вне зависимости от длины наших языков. Чтобы мы могли поработать в России, сколько сможем, а старость встретить на юго-востоке Турции, в горах, у самого красивого озера на свете, пусть и очень холодного.
»